Колокол.
- Вот те раз! - сказал Красильников и ударил по голове Фрея пассатижами.
- Не может быть! - сказал Фрей, схватившись рукой за голову.
- Ещё как может! - ответил Красильников и снова ударил Фрея по голове пассатижами.
- Это конфиденциально? - спросил Фрей, морщась от боли и зажимая кровоточащий рубец.
- Разумеется! - ответил Красильников, - Об этом никто не узнает! - с этими словами он ударил Фрея по голове пассатижами в третий раз.
- Чему быть, того не миновать. - Сказал Фрей и, разбежавшись, выбил головой окно гостиной, вывалился наружу и упал с четвертого этажа на проезжавшего в извозчике Никифорова.
- Что? Что? - закричал Никифоров и попытался скинуть тело Фрея в канаву, но не смог, потому что Фрей одной рукой уцепился за коленку Никифорова, а другой за деревянное сиденье, при этом растопырив во все стороны свои ноги.
- Вот! - удовлетворенно буркнул Красильников, отошел от разбитого окна и отправился в кухню пить чаю с старым своим приятелем Жеребенко, только полчаса как приехавшим из Полтавы с мешком угля.
- Я немедленно заявлю в полицию! - кричал, между тем, Никифоров, ногою и рукою стараясь стукнуть Фрея по шее и отцепить его пальцы. Фрей молчал и сопротивлялся. Рысаки прибавили ходу, голова Фрея свесилась вниз и застучала по брусчатке, издавая мелодичный перестук с малиновым отливом, чем славятся колокола церквей по всей Вязьме.
Начинался пасхальный день, горожане истово обнимались, а городской голова во всеуслышанье заявил на площади о том, что новые члены городской управы, назначенные уже две недели тому назад, сейчас сидят все в чайной Боровикина и ждут когда их постигнет любовь народа со всеми последствиями. И за упавший забор возле купеческого собрания они отвечать не хотят, ссылаясь на дворника этого собрания Степана, внебрачного сына мещанина Кулькина, известного в городе под кличкой Седой.
После этого городской голова ушел в подъезд, и больше его никто уже не видел.
А Жеребенко, наевшись бубликов с чаем у Красильникова, схватил свой мешок угля и уехал на поезде в Тверь, где, как утверждают, у него живет сестра с сыном - гимназистом, старая кормилица и вечно скучная любовница с толстым, как у бульдога лицом.
- Вот те раз! - сказал Красильников и ударил по голове Фрея пассатижами.
- Не может быть! - сказал Фрей, схватившись рукой за голову.
- Ещё как может! - ответил Красильников и снова ударил Фрея по голове пассатижами.
- Это конфиденциально? - спросил Фрей, морщась от боли и зажимая кровоточащий рубец.
- Разумеется! - ответил Красильников, - Об этом никто не узнает! - с этими словами он ударил Фрея по голове пассатижами в третий раз.
- Чему быть, того не миновать. - Сказал Фрей и, разбежавшись, выбил головой окно гостиной, вывалился наружу и упал с четвертого этажа на проезжавшего в извозчике Никифорова.
- Что? Что? - закричал Никифоров и попытался скинуть тело Фрея в канаву, но не смог, потому что Фрей одной рукой уцепился за коленку Никифорова, а другой за деревянное сиденье, при этом растопырив во все стороны свои ноги.
- Вот! - удовлетворенно буркнул Красильников, отошел от разбитого окна и отправился в кухню пить чаю с старым своим приятелем Жеребенко, только полчаса как приехавшим из Полтавы с мешком угля.
- Я немедленно заявлю в полицию! - кричал, между тем, Никифоров, ногою и рукою стараясь стукнуть Фрея по шее и отцепить его пальцы. Фрей молчал и сопротивлялся. Рысаки прибавили ходу, голова Фрея свесилась вниз и застучала по брусчатке, издавая мелодичный перестук с малиновым отливом, чем славятся колокола церквей по всей Вязьме.
Начинался пасхальный день, горожане истово обнимались, а городской голова во всеуслышанье заявил на площади о том, что новые члены городской управы, назначенные уже две недели тому назад, сейчас сидят все в чайной Боровикина и ждут когда их постигнет любовь народа со всеми последствиями. И за упавший забор возле купеческого собрания они отвечать не хотят, ссылаясь на дворника этого собрания Степана, внебрачного сына мещанина Кулькина, известного в городе под кличкой Седой.
После этого городской голова ушел в подъезд, и больше его никто уже не видел.
А Жеребенко, наевшись бубликов с чаем у Красильникова, схватил свой мешок угля и уехал на поезде в Тверь, где, как утверждают, у него живет сестра с сыном - гимназистом, старая кормилица и вечно скучная любовница с толстым, как у бульдога лицом.