О кафедрах добродетели Заратустре хвалили одного мудреца, который умел хорошо говорить о сне и о добродетели;
за это его высоко чтили и награждали, и юноши садились перед кафедрой его.
К нему пошел Заратустра и вместе с юношами сел перед кафедрой его.
И так говорил мудрец:
Честь и стыд перед сном! Это первое!
И избегайте встречи с теми, кто плохо спит и бодрствует ночью!
Стыдлив и вор в присутствии сна: потихоньку крадется он в ночи.
Но нет стыда у ночного сторожа: не стыдясь, трубит он в свой рог.
Уметь спать – не пустяшное дело: чтобы хорошо спать, надо бодрствовать в течение целого дня.
Десять раз должен ты днем преодолеть самого себя:
это даст хорошую усталость, это мак души.
Десять раз должен ты мириться с самим собою: ибо преодоление есть обида, и дурно спит непомирившийся.
Десять истин должен найти ты в течение дня: иначе ты будешь и ночью искать истины и твоя душа останется голодной.
Десять раз должен ты смеяться в течение дня и быть веселым: иначе будет тебя ночью беспокоить желудок, этот отец скорби.
Немногие знают это; но надо обладать всеми добродетелями, чтобы спать хорошо. Не дал ли я ложного свидетельства?
Не нарушил ли я супружеской верности?
Не позволил ли я себе пожелать рабыни ближнего моего?
Все это мешало бы хорошему сну.
И даже при существовании всех добродетелей надо еще понимать одно: уметь вовремя послать спать все добродетели.
Чтобы не ссорились между собой эти милые бабенки!
И на твоей спине, несчастный!
Живи в мире с Богом и соседом: этого требует хороший сон. И живи также в мире с соседским чертом! Иначе ночью он будет посещать тебя.
Чти начальство и повинуйся ему, даже хромому начальству!
Этого требует хороший сон.
Разве моя вина, если власть любит ходить на хромых ногах?
Тот, по-моему, лучший пастух, кто пасет своих овец на тучных лугах: этого требует хороший сон.
Я не хочу ни больших почестей, ни больших сокровищ: то и другое раздражает селезенку.
Однако дурно спится без доброго имени и малых сокровищ.
Малочисленное общество для меня предпочтительнее, чем злое; но и оно должно приходить и уходить вовремя: этого требует хороший сон.
Мне также очень нравятся нищие духом: они способствуют сну.
Блаженны они, особенно если всегда воздают им должное.
Так проходит день у добродетельного. Но когда наступает ночь, я остерегаюсь, конечно, призывать сон!
Он не хочет, чтобы его призывали – его, господина всех добродетелей! Но я размышляю, что я сделал и о чем думал в течение дня.
Пережевывая, спрашиваю я себя терпеливо, как корова: каковы же были твои десять преодолений?
И каковы были те десять примирений, десять истин и десять смехов, которыми мое сердце радовало себя? При таком обсуждении и взвешивании сорока мыслей на меня сразу нападает сон, незваный, господин всех добродетелей.
Сон колотит меня по глазам – и они тяжелеют.
Сон касается уст моих, и они остаются отверстыми. Поистине, тихими шагами приходит он ко мне, лучший из воров, и похищает у меня мысли: глупый стою я тогда, как эта кафедра. Но недолго стою я так: затем я уже лежу.
– Слушая эти речи мудреца, Заратустра смеялся в сердце своем: ибо свет низошел на него.
И так говорил он в сердце своем:
Глупцом кажется мне этот мудрец со своими сорока мыслями; но я верю, что хорошо ему спится. Счастлив уже и тот, кто живет вблизи этого мудреца!
Такой сон заразителен; даже сквозь толстую стену заразителен он.
Чары живут в самой его кафедре.
И не напрасно сидели юноши перед проповедником добродетели.
Его мудрость гласит: так бодрствовать, чтобы сон был спокойный. И поистине, если бы жизнь не имела смысла и я должен был бы выбрать бессмыслицу, то эта бессмыслица казалась бы мне наиболее достойной избрания.
Теперь я понимаю ясно, чего некогда искали прежде всего, когда искали учителей добродетели. Хорошего сна искали себе и увенчанной маками добродетели!
Для всех этих прославленных мудрецов кафедры мудрость была сном без сновидений: они не знали лучшего смысла жизни.
И теперь еще встречаются люди, похожие на этого проповедника добродетели, не всегда, однако, такие же честные, но их время прошло.
И не долго стоять им, как уже будут они лежать.
Блаженны сонливые: ибо скоро станут они клевать носом.
- Так говорил Заратустра.